Австрийская литература — самобытное художественное явление в истории европейской культуры. Она явилась своеобразным синтезом немецкой, венгерской, итальянской и польской литератур, не лишена была и влияния культуры украинцев Галичины. Австрийская немецкоязычная литература уверенно заявила о себе в конце XIX — начале XX века, когда в нее пришли такие признанные мастера слова, как Г. фон Гофмансталь, С. Цвейг, Ф. Кафка, Р. Музиль и другие.

Литература Австрии отличается широтой и значимостью тематики, глубиной осмысления проблем общечеловеческого значения, глубиной философского постижения мира, проникновением в историческое прошлое, в психологию человеческой души, художественно-эстетическими открытиями, чем существенно повлияла на развитие мировой литературы XX века. Весомый вклад в развитие национальной литературы внес и Райнер Мария Рильке.

Рильке вошел в немецкоязычную поэзию на самом исходе XIX столетия. В его ранних поэтических сборниках была представлена вся палитра литературных мод рубежа веков. В сборниках «Жизнь и песни» (1894), «Жертвы ларам» (1896), «Венчанный снами» (1897) импрессионистическая техника впечатлений и нюансов, стилизованное народничество мирно уживаются с наивным аристократизмом. Такая пестрота и разноплановость были в некоторой степени отражением своеобразного статуса молодого поэта. Поэт немецкого языка, Рильке родился в Праге, был подданным Австро-Венгрии. Он жил в межнациональной атмосфере, и потому в его раннем творчестве немецкоязычная традиция часто сплавляется со славянскими и венгерскими влияниями. Велико было влияние на поэта французской и русской культур. Такой сплав, безусловно, обогатил лирику Рильке и способствовал тому, что своим творчеством он открыл новый этап в развитии всей европейской поэзии.

В ранней лирике Рильке заметно влияние модных настроений «конца века» — одиночества, усталости, тоски по прошлому. Для молодого поэта эти настроения были в основном заимствованными, но они способствовали выработке его собственной ориентированности на «тишину» (вплоть до молчания, безмолвия) и самоуглубленность. В самоуглубленности Рильке нет высокомерного отрицания внешнего мира и противопоставления себя этому миру, нет самовлюбленности. Он стремился отстраниться только от того, что считал лишним, суетным, ненастоящим, в первую очередь — от большого современного индустриального города, бесчеловечного буржуазного прогресса, идущего рука об руку с бедностью и страданиями простых людей.

Со временем поэт научился совмещать свою самоуглубленность, отстраненность от мира с любовью к этому миру и населяющим его людям, с любовью, которую он воспринимал как непременное условие истинной поэзии. Толчком к такому подходу послужили несколько импульсов. И первый из них — впечатления от двух путешествий по России (весной 1899-го и летом 1890 года), общение с Л. Толстым, И. Репиным, Л. Пастернаком (художником, отцом Б. Пастернака). Эти впечатления вызвали у Рильке бурную реакцию. Он решил, что понял «загадочную русскую душу» и что это понимание должно перевернуть все и в его собственной душе.

Впоследствии, вспоминая Россию, Рильке не раз называл ее своей духовной родиной. Образ России складывался во многом из распространенных в то время на Западе представлений об исконно русской религиозности, о терпеливом и молчаливом народе, который живет посреди бескрайних просторов, не «делает» жизни, а лишь мудрым и спокойным взором созерцает ее медлительное течение. Главное же, что вынес Рильке из своего увлечения Россией, — это осознание собственного поэтического дара как служения, «не терпящего суеты», как высочайшей ответственности перед собой, перед искусством, перед жизнью и перед теми, чей удел в ней «нищета и смерть».

Соприкосновение с патриархальным укладом русской народной жизни — истоками русской культуры и духовности, послужило мощным толчком к созданию поэтического сборника «Часослов» (1905), принесшего Рильке всенародную известность. По своей форме «Часослов» — это «сборник молитв», раздумий, заклинаний, неизменно обращенных к Богу. Бог является доверенным лицом человека, который ищет его в ночной тишине и тьме, в смиренном одиночестве. Бог у Рильке вмещает все земное бытие, определяет ценность всего сущего (стихотворение «Тебя нахожу везде и во всем...»), всему дает жизнь. Он сам — жизнь, та чудесная и безостановочная сила, которая присутствует во всем.

Лирический герой и сам настолько слит с Богом, что никто не может лишить его этого единства, даже сам Господь, и никто не может поколебать его веры:



Сломай мне руки — сердцем обниму.

Разбей мне сердце. Мозг мой будет биться

навстречу милосердью твоему.

А если вдруг меня охватит пламя

и я в огне любви твоей сгорю –

тебя в потоке крови растворю.



Несмотря на то что «Часослов» является «сборником молитв», речь в нем идет прежде всего об искусстве и поэте, который проникнут сознанием своего равноправия с Богом. Поэт ведет с Богом беседы, обращает его внимание на неправильности и несправедливости, которые допущены в мире, на тяжелую жизнь простого народа. К Богу обращается поэт, когда с болью и сожалением раздумывает над жестокостью, бесчеловечностью и отчужденностью «больших городов»:



Господь! Большие города

обречены небесным карам.

Куда бежать перед пожаром?

Разрушенный одним ударом,

исчезнет город навсегда.

В подвалах жить все хуже, все трудней.

Там с жертвенным скотом, с пугливым стадом

схож твой народ осанкою и взглядом.

Твоя земля живет и дышит рядом,

но позабыли бедные о ней.



Чувство равноправия и единения поэта с Богом основано у Рильке на сознании того, что Бог создает природу изменчивой, преходящей, а художник возвращает ему ее нетленной, вечной.

Таким образом, сборник «Часослов» стал лирической поэмой, рассказывающей о пути гордого осознания поэтом своего дара, его божественной природы. В таком осознании Рильке видел залог художественной цельности, к которой он стремился всю свою жизнь.

Вторым духовным центром тяготения для Рильке после России стал Париж. Сам город поэта не прельстил, зато подарил ему великого скульптора Родена, в творениях которого для Рильке воплотилась его мечта об осязаемом, пластическом совершенстве, о «превращении в предмет» человеческих «надежд и томлений». В Париже Рильке познакомился с новейшими достижениями европейского искусства рубежа веков. Результатом этих впечатлений стал сборник «Книга образов», произведения которого исполнены особой музыкальности, богатством мелодий и ритмов.

Если в «Часослове» объектом художественного исследования является мир вообще, то в стихотворениях «Книги образов» все внимание поэта направлено на предметы объективного мира. Рильке исследует отдельные проявления, отдельные стороны и явления окружающей действительности, которые он воспринимает как отражение души человека. Стихотворения «Одиночество», «Тишина», «Жутко», каждое из которых несет свою неповторимую мелодию, стали настоящими лирическими шедеврами символистской поэзии. И каждое из этих стихотворений открывает новую грань мировосприятия автора. Стихотворение «Одиночество», например, пронизано горечью из-за отчуждения людей, испорченных цивилизацией, охваченных скорбью и ненавистью. Снова отчетливо слышен мотив одиночества, которое потоками плывет по миру. Одиночество господствует и в любви: «думаю только о тебе, но мои глаза тебя не видят» («Тишина»).

Важным этапом в становлении художника стали «Новые стихотворения» (1907-1908). Как человек, наделенный богатой интуицией и способностью проникать в суть происходящих событий, поэт остро переживал утрату целостности и гармонии, постигшую его современников на рубеже веков. Как результат:— разлад с собой, с миром, с Богом, непреодолимое чувство внутренней опустошенности. Внимание поэта переключается на конкретные предметы, вещи, каждая из которых сберегает, по его мнению, душу создавшего ее мастера. Кроме того, каждый предмет связан невидимыми нитями со всем миром, каждый имеет бесчисленное количество предметов-аналогов.

Поэт обращается к людям, животным, мифическим существам. Примером могут служить стихотворения «Фламинго», «Пантера», «Испанская танцовщица», которые исполнены пластичными и выразительными поэтическими образами. Например, в стихотворении «Фламинго» за яркими, красочными образами экзотических птиц стоит образ еще розовой со сна молодой женщины и мимолетное напоминание о древнегреческой куртизанке Фрине. Образы стихотворения выходят далеко за пределы его темы. Они уходят, эти фламинго, «в воображаемое» — переступают рамку «картины», рамки этого сонета. Такая разветвленная «сеть» метафор воплощает очень важную для поэта идею — идею всеобщей взаимосвязи, объединяющей мир, все в нем — и малое, и великое, живое и неживое, вещественное и духовное.

Еще одним важным этапом в творческой эволюции стали «Дуинезские элегии» (1923), в центре которых оказывается не столько поэт, сколько человек вообще. Даже когда лирический герой «Элегий» вспоминает, что он поэт, он чаще всего тут же поправляет себя: но еще и человек, испытывающий на себе все негативное влияние окружающей действительности. Чтобы помочь человеку возродить полноценную жизнь, облегчить его судьбу, преодолеть чувства тотального одиночества и отчужденности, поэт одухотворяет вещи, окружающие человека з его повседневной жизни.

Если попытаться стереть границы между человеком и окружающими его вещами, быть может, человек сумеет достичь гармонии. Ведь в мире все взаимосвязано, и если внести незначительные изменения в жизни вещей, все сущее придет в движение, а это может благотворно сказаться на жизни человека. Эту идею Рильке развивает, например, в сонете «Сорванные цветы». Цветы сорванные, но еще не поставленные в воду, утрачивают силу цветения. «Нежно раненные», они уже ощутили дуновение смерти, но вот их коснулись нежные девичьи руки, поставили в кувшин с водой, и жизненные силы восстанавливаются. Благодарные цветы дарят свою красоту и жизнь заботливым рукам девушек. Энергия перетекает, жизнь продолжается, потому что она — неуничтожима, она вечна.

«Сонеты к Орфею» тесно связаны по смыслу с «Дуинезскими элегиями». В этом исповедальном цикле Рильке подводит итог своим размышлениям о судьбе поэта, своим творческим исканиям. Мифический певец Орфей — «звонкий бог», слившийся с образом самого поэта, становится для Рильке символом творческой энергии, творческой силы, которая может спасти мир. Ведь, по Рильке, прекрасный, одаренный человек и красота мира тяготеют друг к другу. И чем богаче и одареннее человек, тем прекраснее для него окружающий мир, тем более значительного, ценного вложено в обращение к нему других людей.

Поэзия Рильке, его философские размышления о судьбе человека, о его страданиях и надеждах, о назначении поэта и высокой ответственности, возложенной на него, стали достоянием многих народов мира и обеспечили автору высокое звание одного из крупнейших лириков XX века.