Говоря о чертах, определяющих характер сатиры, М. Е. Салтыков-Щедрин писал: "Для того, чтоб сатира была действительно сатирой и достигала своей цели, надобно, во-первых, чтобы она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало". Сатира Маяковского полностью удовлетворяет этим требованиям: в ней всегда ощущается тот общественный идеал, за который борется поэт. И четко определено то зло, против которого направлено ее острие. Многообразна сатира Маяковского в жанровом отношении. От весьма своеобразного сатирического "гимна" в дореволюционной поэзии в первые годы после Октября он пришел к веселой остроумной карикатуре с присущей ей тенденцией к сатирическому образу-маске, широкому использованию гиперболы. В 20-е годы в стихах о загранице Маяковский обращается к жанру лиро-эпического, сюжетного стихотворения, используя его часто в сатирических целях. Много и настойчиво работает поэт и в жанре стихотворного сатирического фельетона. Этот жанр, наметившийся в его поэзии уже в начале 20-х годов, наибольшего развития достигает в последний период творческого пути.



К этому жанру можно отнести его известные сатирические стихотворения "О дряни" и "Прозаседавшиеся", посвящены они центральным темам сатирического творчества поэта — мещанству и бюрократизму. Если в стихотворении "О дряни" была поставлена тема обличения мещанства, то год спустя в стихотворении "Прозаседавшиеся" впервые прозвучала вторая стержневая тема послеоктябрьской сатиры поэта — борьба с бюрократизмом. И хотя панорама "бюрократизма " впоследствии нашла отражение в большом количестве произведений поэта, "Прозаседавшиеся" остались одним из лучших образцов сатиры Маяковского на эту тему. Существенной особенностью первого произведения о бюрократах является то, что в нем нет конкретного образа бюрократа. Но зато есть обобщенная картина заседающих бюрократов. Сатирический эффект в стихотворении нарастает постепенно. В начале стихотворения мало что предвещает сатирическое звучание:



Чуть ночь превратится в рассвет,

вижу каждый день я:

кто в глав,

кто в ком,

кто в полит,

кто в просвет

расходится народ в учрежденья.



Мы узнаем, что каждое утро поэт видит, как "расходится народ в учрежденья". Настораживает лишь перечень этих учреждений — даже от наименования начал их названий становится немного не по себе. А вот сатирическое звучание второй строфы уже не вызывает сомнения:



Обдают дождем дела бумажные,

чуть войдешь в здание:

отобрав с полсотни —

самые важные! –

служащие расходятся на заседание.



Для Маяковского бюрократизм всегда будет означать слепую власть бумажки, циркуляра, инструкции, которая употребляется в ущерб живому делу. Не случайно "В стихах о советском паспорте " поэт столь резко выразится о бюрократической бумажке ("к любым чертям с матерями катись любая бумажка…"). Образ "бумажного дождя", намеченный в "Прозаседавшихся", в этом отношении весьма примечателен и будет продолжен в целом ряде последующих произведений поэта. Однако в этом стихотворении этот образ не получает развития, ибо Маяковского здесь интересует другое — заседательский раж бюрократов. Неверно было бы полагать, что Маяковский берет под сатирический обстрел заседания вообще. Речь идет о бюрократических заседаниях, которые в полном соответствии с сущностью бюрократизма живого дела подменяют разговорами, решениями, резолюциями, да и сама тематика этих заседаний, собраний, совещаний надуманная. На протяжении всего стихотворения поэт подчеркивает явно бюрократический, архиформальный характер проводимых заседаний:



Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —

объединение Тео и Гукона…,

…Заседают:

покупка склянки чернил

Губкооперативом…



Проситель, обивающий пороги этого учреждения "со времени она", чтобы взять аудиенцию у одного из его работников (некоего Иван Ваныча), никак не может его застать на месте, ибо неуловимый Иван Ваныч постоянно на каких-то заседаниях. Маяковскому самому пришлось столкнуться с бюрократической волокитой, когда он попробовал (всего за год до создания "Прозаседавшиеся ") опубликовать в Госиздате пьесу "Мистерия-буфф". В своих заявлениях в комиссии, в отделы; в некоторых письмах этого времени Маяковский рассказывает, как ему пришлось столкнуться с "бюрократизмом в чистом виде", с "бюрократизмом, смешанным с издевательством", он пишет о том, что "обивал пороги головы". Конечно в "Прозаседавшихся" эти биографические факты предельно обобщены, но их нельзя не учитывать. Четырежды за день, взбираясь на "верхний этаж семиэтажного дома", несчастный проситель так и не может застать Ивана Ваныча. Каждый раз он слышит один и то же ответ: "заседают". Но главное не в том, что Иван Ваныч заседает, а в том, на каких заседаниях он проводит свое служебное время. Ибо именно здесь и выявляется бюрократическая сущность "прозаседавшихся". Уже после первой попытки встретиться с Иваном Ванычем проситель слышит, что Иван Вааныч "ушли заседать" на "объединение Тео и Гукона". Только в мозгу отъявленного бюрократа могла родиться мысль объединить столь различные по своему характеру учреждения, какими является Театральный отдел Главполитпросвета (ТЕО) и Главное управление коннозаводства при Наркомземе (ГУКОН). И Маяковский, опираясь на реальный факт (в 1921 году бывший заведующий ТЕО режиссер С. Н. Кель был назначен на работу в… Гукон начальником отдела коннозаводства), идет дальше, заставляя бюрократов вообще ставить вопрос об объединении этих несовместимых учреждений и тем самым добиваясь остросатирического эффекта.



Сатирическое звучание не ослабевает и тогда, когда уже в четвертый раз, уже "на ночь глядя" приходит проситель в учреждение и узнает, что таинственный Иван Ваныч на этот раз "на заседании а-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома". В этой абракадабре — высмеивание любви к сложным аббревиатурам, характерным для двадцатых годов. И все-таки все эти четыре эпизода поисков "Иван Ваныча" — своеобразный подступ к главной картине, которая развернется, когда "взъяренный" посетитель, "дикие проклятья дорогой изрыгая", врывается, доведенный до белого каления, на заседание и видит "страшную картину" — сидящие половинки людей, ибо "поневоле приходится раздвояться. До пояса здесь, а остальное там". Фантастическая картина заседания бюрократов, где сидят "людей половины", — это, конечно, тот же гротеск, построенный на реализации (дословном понимании) выражения "разделиться пополам ", "раздвоиться (по отношению к людям), что привело поэта к созданию условно-гиперболического, нарушившего внешнее правдоподобие образа, но ярко передавшего его суть — прозаседавшихся бюрократов. Гротесковая картина заседания "людей половинок" вызывает веселый смех. Как ни фантастична нарисованная поэтом картина, она лишь подчеркивает реальность — заседательскую суетню бюрократов. Сатирический эффект усиливается еще и тем, что "взъяренному", метущемуся от "страшной картины" герою противостоит "спокойнейший голосок" секретаря:



Они на двух заседаниях сразу.

В день

заседаний на двадцать

надо поспеть нам.

Поневоле приходится раздвояться…



Идущая после этой картины заключительная строфа звучит как итог, вывод всего стихотворения. "О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний" — эти строки приобрели поистине всенародную известность, они применимы ко всякого рода бюрократическим заседаниям, собраниям, совещаниям. Прочно вошел в русскую разговорную речь и неологизм Маяковского "прозаседавшиеся".